Этот милый старичок живет в небольшом городке в Германии. Раньше он был священником, однако вынужден был сложить свой сан и уйти на пенсию - после автокатастрофы здоровье уже не позволяло в полной мере исполнять свои обязанности. Наверное, он так бы и остался безвестным святым отцом Борманом, если бы не одно обстоятельство: этот человек - родной сын Мартина Бормана (руководителя канцелярии фюрера) и крестник самого Гитлера.
- Господин Борман, извините, но очень странно, что вы стали священником, имея таких отцов - родного и крестного.
- Да, вы правы - это удивительно. Особенно, если учитывать тот факт, что мой отец не верил в Бога. Для него фюрер был единственным всевышним. Он буквально молился на него и боготворил. У нас дома не было ни одного креста или иконы - все было под запретом. Зато портретами Гитлера был завешан весь дом.
Я думаю, в первую очередь в атеизме отца виноват его отчим. Это был очень верующий, но в то же время чрезмерно жестокий человек, который по любому поводу поднимал руку на своего пасынка. Отчим бил папу, если тот запинался при чтении молитвы. А потом ставил голыми коленями на горох и заставлял читать Библию. Отец долго терпел его издевательства, а потом просто сбежал из дома от этого деспота. Кстати, со своей матерью он увиделся только спустя 8 лет, когда ее муж умер.
- Тем не менее, вас крестили в церкви.
-Понимаете, неправильно называть Бормана неверующим человеком. Он верил в своего Бога - в Гитлера. Думаю, отец просто хотел породниться с фюрером, стать еще ближе к нему...
Так что, о Боге я впервые серьезно задумался только в 14 лет. Это было 1 мая 1945. Мы вместе с несколькими сотрудниками из партийной канцелярии Мюнхена ехали в эшелоне СС и вдруг узнали о смерти Гитлера. Грузовики остановились, люди собрались в поле. Кто-то достал пистолет и началась череда самоубийств: один стрелял себе в голову, второй еще при падении подхватывал оружие и подносил к своему виску. Для меня это был настоящий ад. И я стал молиться. Я не знал тогда ни одной молитвы, поэтому говорил, как умел - но я обращался тогда к настоящему Богу, а не к фюреру. Мне было страшно, потому что я знал: вскоре этот пистолет окажется и в моей руке. К счастью для меня, секретарь отца остановил этот кошмар, вручил мне документы на имя Мартина Бергмана и велел идти, куда глаза глядят. Кстати, потом уже я узнал, что отец прислал радиограмму: моя мать должна убить всех своих детей. Но секретарь не стал ничего передавать моей маме...
И вскоре у меня появился третий отец - обычный крестьянин из альпийской деревни в Австрии. Он приютил меня после войны и растил как родного сына, даже не подозревая о том, кто мои настоящие родители. Моя новая семья оказалась очень религиозной - они молились и перед сном, и перед едой. Именно благодаря им я нашел свой путь к Богу.
- Простите за вопрос, но, может, вы стали священником, чтобы замолить грехи своего отца?
- Да, именно это побудило меня в первую очередь пойти в духовное училище. Я молюсь за душу своего отца каждый день.
- Вы делаете это несмотря на то, что он приказал убить вас?
- Я очень давно простил моему отцу этот поступок. И даже в какой-то степени понял его: если бы меня тогда, в 45, поймали и узнали, чей я сын - меня бы повесили на первом же суку. Может, перед этим поиздевались надо мной и помучили. Наверное, он желал мне более легкой смерти. И, знаете, я разделяю для себя Бормана-отца и Бормана-нациста. Все-таки для меня он в первую очередь - папа.
Но я уверен, что Бог никогда не сможет простить ему то зло, которое он причинил людям. Точно так же, как и пострадавшие от германского нацизма люди никогда на страшном су¬де не замолвят о нем доброе слово. Когда во время Нюрнбергского процесса я узнал, что делали Борман, Гитлер и другие, для меня мир перевернулся. В моей голове до сих пор не укладывается - как мой папа мог творить такие вещи? Фашизм - это страшно! Помню, я изучал документы зверств гитлеровцев и пришел в шок; неужели все это делали немцы? Потом уже, когда я стал священником, ко мне на исповедь стали приходить бывшие эсесовцы и каяться в своих грехах.
Я знал этих людей как своих милых соседей и я ужасался тому, что они совершили такое! Они каялись в содеянном, но никто из них так и не смог мне объяснить, зачем они убивали других людей: безоружных, беспомощных, женщин, детей, стариков? Как могли такие добрые и нормальные люди строить концлагеря и сжигать в газовых печах узников? Я вам так скажу, если религия учит добру, то фашизм превращает человека в бездумную машину для убийств. Кстати, Гиммлер даже предлагал заменить религию: отменить христианство и вернуть язычество - древнегерманские верования. Его логика понятна: тогдашние боги были более воинственные, поскольку древнегерманские племена занимались, как говорится, войной, а не любовью. Тогда все ужасы нацизма были бы оправданы религией. Христианство же казалось Гиммлеру слишком добрым вероисповеданием. Но Гитлер отказался от этой идеи, поскольку был родом из Австрии, где религия всегда играла важную роль - он, видимо, побоялся бунта.
- Вы отпускали грехи фашистам, которые приходили к вам на исповеди?
- Конечно! Я же священник - это моя обязанность, если человек покаялся. Я вообще молюсь за всех людей, которые совершали эти зверства во время Третьего рейха. Точно так же, как и за их жертв.
- Как вы считаете, ваш отец в аду?
- Он - в руках Божьих. И ему решать, а не мне, где место для моего родителя. Но точно знаю, что если я попаду в рай, то отца там не найду.
- А что думают по этому поводу ваши братья и сестры? Ведь у ваших родителей было 10 детей...
- Я не буду говорить за них. Когда мы изредка встречаемся, мы предпочитаем не обсуждать Бормана-рейхсляйтера, мы говорим о Бормане-отце. И пусть он отдал приказ убить всех нас, мы в первую очередь помним о том, что он подарил нам жизнь.
Какие у вас были отношения с вашим крестным?
- Никаких. Я видел его всего несколько раз в жизни. Но лучше всего я запомнил нашу встречу на Рождество 41 года. Меня привезли к Гитлеру. У него тогда собрали детей на фотосессию: фюрер в окружении детворы. Я, как увидел его, от волнения даже дар речи потерял. Гитлер же как Бог - и вдруг я его вижу рядом с собой. Он угощает нас пирожными и конфетами. Но я быстро спустился с небес на землю, потому что увидел - у фюрера нет никаких нежных чувств к детям. Даже ко мне -хотя я - единственный, из присутствующих, был его крестником. Мы были лишь хорошим фоном для снимков диктатора.
- А кто был вашей крестной?
- Жена заместителя Гитлера по партии Рудольфа Гесса Ильза. Кстати, Гитлер был католиком, а крещение проходило в протестантской церкви. Поэтому Гитлеру на церемонии запретили брать меня на руки - меня держала фрау Гесс, а ее кум стоял рядом. При крещении мне дали имя Адольф Мартин - в честь фюрера. Но я не люблю пер-все имя. Предпочитаю, чтобы меня называли Мартин. Кстати, это был единственный раз, когда отец позволил мне зайти в церковь. Он потом закрыл церквушку в городке Оберзальцбурге, где мы жили с мамой - не хотел, чтобы мы туда даже заглядывали.
- Как вы думаете, как бы ваш отец отнесся к тому, что вы стали священником?
- Я думаю, что он пришел бы в бешенство. И расценил бы это как предательство. Знаете, я раньше даже иногда боялся: а вдруг он еще жив и узнает, что я священник? Но я нисколечко не жалею о том, как прожил свою жизнь.
Даже когда в Конго, где я работал в католической миссии, меня взяли в заложники повстанцы, избивали и грозились вообще убить, я ни на мину¬ту не пожалел о том, что принял сан. Я тихо молился либо о спасении, либо о быстрой смерти.
- Почему вы уехали в Конго в тот момент, когда там была в разгаре гражданская война? Вас пытались преследовать из-за отца?
- Я не могу сказать, что меня преследовали. Но однажды кто-то донес на меня в полицию. Мне велели собрать чемоданы и уехать из Австрии в Баварию...
Священники не выбирают место службы - куда нас посылают, туда мы и едем. Ведь и в такие места, как Конго, кто-то должен нести слово Божье. Почему не я?
- У меня такое ощущение, что вы совершенно не похожи на своего отца.
- Да, вы правы. Он был очень жестким человеком. Даже с нами, со своими родными детьми. Казалось бы - мы могли жить в роскоши, денег у него, я думаю, было много. Но он всегда заставлял нас работать на ферме: мы ухаживали за скотиной, пропалывали грядки, обрезали сухие ветки у деревьев. Если кто-то из нас жаловался ему на усталость, папа начинал ужасно ругаться - он никогда не любил слабых.
- Как вы думаете, если бы Гитлер, Борман, да и другие высокопоставленные наци были верующими, история была бы другой?
- Мне сложно судить об этом. Но, вполне вероятно, скорее да.
|
Блоггеров - [ 
Аккаунт блоггера
