blogkam.ru
Блоггеров - [ 319 ] Статей - [ 953 ] Комментариев - [ 1304 ]
Создай свой мир - блоги, авторские статьи, дневники
 Рубрикатор
Hi-Tech
Авто
Бизнес
Дом
Общество
Развлечения
Культура
СМИ
Учеба
 
 Рекламка
https://3-mix.by подушки детские ортопедические. Нужна ребенку ортопедическая подушка.
 
 Еще по этой теме
Доктор Авиценна и его любимый ученик
21-05-2008 # SergOvhin
Монархия как форма правления
17-06-2008 # cupol
Русский Бернс
17-03-2011 # matrix500
Карты. История карточных игр
01-12-2008 # zub



 Рубрика: История

Был ли Сергей Салтыков отцом Павла I?

Автор блога: matrix500
Размещено: 17-03-2011

Большая интрига при малом дворе
   
Мемуары Екатерины II — уникальное явление культуры XVIII века, которому трудно найти аналогию. Правящий монарх взялся сам описать свою жизнь да ещё в таких подробностях, которые в другое время остались бы тайной за семью печатями. Как всякое слишком большое и оригинальное явление, мемуары Екатерины вряд ли могли рассчитывать на вполне адекватную оценку. Современникам они остались неведомы, и мы не знаем, как бы их оценили в их родной эпохе и среде. После смерти императрицы её записки попали в разряд государственных секретов и легально были опубликованы лишь в 1907 году. Впрочем, Павел I допустил утечку — дал прочитать мемуары матери своему другу князю Александру Борисовичу Куракину. Тот списал для себя копию, с которой впоследствии были сняты другие копии, а с них ещё. Один из таких списков попал в руки Александра Ивановича Герцена и был опубликован в Лондоне в 1858 году с предисловием, которое сделало мемуары Екатерины скандальным «династическим документом».
   
Салтыков Сергей ВасильевичПоводом для скандала стало описание периода, предшествовавшего рождению цесаревича Павла Петровича. Самым заметным персонажем записок Екатерины в этом разделе оказался молодой придворный великокняжеского (или, как его еще называли, «малого») двора Сергей Салтыков. В чём же суть этой истории?
   
С 1744 года при малом дворе в качестве камергера великого князя и наследника престола Петра Фёдоровича состоял Сергей Васильевич Салтыков. Осенью 1754-го он был послан в Швецию с сообщением о рождении великого князя Павла, ненадолго вернулся в Петербург в 1755 году и вновь должен был уехать за границу — российским посланником в Нижнесаксонском округе. В 1757-м произошли большие перемены. Глава внешней политики России, покровитель Салтыкова, канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин был арестован и предан суду. Ведущие позиции при дворе занял клан Воронцовых. Елизавета Воронцова стала почти официальной фавориткой наследника престола. Внешнеполитическое ведомство возглавил Михаил Илларионович Воронцов, тесно связанный с французской дипломатией. Салтыков не остался безучастен к новому курсу. В Гамбурге он близко сошёлся с французским резидентом Марком Шампо и рассказал ему о своих якобы имевших место любовных похождениях при дворе и связи с великой княгиней Екатериной Алексеевной. Кроме того, он сообщил, что Пётр Фёдорович долгое время не мог иметь отношений с женой по физиологическим причинам, по устранении каковых приступил к исполнению супружеских обязанностей. Со слов Салтыкова в сентябре 1758 года Шампо составил специальную депешу, которую отправил французскому послу в Петербурге маркизу Лопиталю. После воцарения Петра III Салтыков был вызван в Петербург, но очень скоро опять покинул Россию, теперь уже в качестве посла во Франции. В годы своей дипломатической службы он наделал много долгов, с которыми не смог расплатиться до конца дней. В царствование Екатерины Сергей Салтыков не играл никакой роли, биография его в этот период крайне неясна. Умер в Москве в чине генерал-майора в конце 1784 или начале 1785 года. Таковы факты, не подлежащие сомнению, подтверждённые современными событиям источниками.
   
Теперь о том, как эти факты являлись публике в исторической перспективе. В середине XVIII века циркулировали разные слухи о Сергее Салтыкове, «городские эхи», как тогда выражались. Маркиз Лопиталь им не поверил. Даже «заказ» со стороны Петра III (а именно так понимали тогда срочный вызов Салтыкова из-за границы) не прибавил им реальности. В екатерининское царствование слухи обросли плотью, и заинтересованные лица (иностранцы, увидевшие в них повод для скрытого шантажа правящей династии, аристократия, желавшая иметь более русского царя, чем это формально считалось) уже «точно знали», что Павел рождён от Салтыкова. В XIX веке все забыли источник скандальной истории (рассказы Сергея Васильевича, записанные Шампо), но эта версия дворцового адюльтера была окончательно канонизирована. Теперь это был уже «не какой-нибудь там факт, а чистая правда». И вот, когда забылось всё, кроме того, что отцом Павла был Салтыков, в Лондоне публикуются мемуары Екатерины, в которых она «сама признаётся» в этом.
   
Дальше слово было за историками. Но в XIX веке научное изучение политической истории предшествовавшего столетия было крайне затруднено. Масса цензурных рогаток подстерегала исследователя. Постепенно подлинные документы века Екатерины всё-таки становились достоянием истории. Особенно активно их публиковали журналы «Русский архив» и «Русская старина». Вышел в свет обширный «Архив князя Воронцова», содержащий интересные документы середины XVIII столетия. Стали достоянием публики и некоторые материалы, имеющие самое прямое отношение к запискам Екатерины. Так, в 6-м номере «Русского архива» за 1881 год Петром Ивановичем Бартеневым были изданы любовные записочки некоей знатной дамы к графу Захару Григорьевичу Чернышёву, будущему фельдмаршалу. Кто эта дама, догадаться было нетрудно. Это была великая княгиня Екатерина Алексеевна.

Портрет императора Петра IIIЭти письма в начале XIX века, благодаря племяннику фельдмаршала графу Григорию Ивановичу Чернышёву, уже стали известны небольшому кругу лиц (их читал Карамзин), потом они надолго исчезли в недрах секретных шкафов библиотеки Николая I. Но в личном архиве одного из наследников графов Чернышёвых Александра Дмитриевича Черткова сохранились их копии, которые и были опубликованы Бартеневым. Любовную переписку с Чернышёвым Екатерина упоминает в своих мемуарах под 1752 годом, вроде бы не придавая ей серьёзного значения. Однако те письма, которые поя вились в печати, был и достаточно красноречивы, чтобы заставить историков задуматься над вопросом: как согласовать эти подлинные документы с расхожей версией дворцового адюльтера, которую сама императрица якобы подтвердила в своих мемуарах? Но подцензурная печать была не тем местом, где можно было обсуждать такие темы, письма великой княгини к Чернышёву остались без комментариев.
   
В конце XIX столетия историк Василий Алексеевич Бильбасов начал издание обстоятельной «Истории Екатерины Второй». В ней он опубликовал тот документ, от которого на самом деле и шёл салтыковский след в истории рода Романовых, — депешу Шампо. Правда, по цензурным соображениям в ней были сделаны некоторые купюры. Полный вариант этого документа поместил в своей книге «Роман императрицы» Казимир Валишевский. Теперь стал ясен первоисточник династического скандала, и оказалось, что это вовсе не мемуары Екатерины, а гамбургские рассказы Сергея Салтыкова. С выходом в свет в 1907 году академического издания сочинений Екатерины II стали известны все её памятные записки — не только те, что попали к Герцену, но и те, что спокойно пролежали в секретном дворцовом архиве более века. И оказалось — их много. Не редакций или вариантов одного и того же текста, а разных мемуаров, притом, что описано в них примерно одно и то же время — до вступления Екатерины на престол.
   
Всего «больших» мемуаров императрицы набралось три. Уже известные были последними по времени создания. Кроме них нашлись мемуары, начатые в 1771 году, которые охватывали период с рождения Екатерины до начала 1750-х, и ещё одни небольшие записки, созданные, как было установлено, около 1756 года. Эти ранние воспоминания доводили рассказ до декабря 1755-го. Таким образом, события «скандальной» эпохи были изложены в двух мемуарах — самых ранних и самых поздних, в тех, которые уже полвека как были изданы, и в тех, которые только что стали известны публике.
   
Что же нового привнесли эти ранние записки Екатерины (тогда ещё великой княгини) в историю любовных похождений Сергея Салтыкова при великокняжеском дворе? Тогда, когда Екатерина их писала, еще не было депеши Шампо, однако скандальные слухи уже начали распространяться в обществе. Екатерина пишет, что, отправив Салтыкова в Швецию, её «подвергли пересудам всего света». Видимо, именно это и заставило её, не достигшую ещё даже тридцатилетия, взяться за перо и написать первые мемуары. В них она прямо не опровергает салтыковскую историю, но здесь встречаются такие пассажи, которые до сих пор ставят в тупик историков. Так, мемуаристка мимоходом бросает фразу: «Салтыков, который в течение 7 лет был соперником другого и в течение б месяцев был принят лучше, чем ранее… » Речь идёт о 1752 годе.
   
Кто же этот «другой»? А это и есть граф Захар Григорьевич Чернышёв. На него Екатерина впервые обратила внимание вскоре после своего приезда в Россию, с ним обменивалась любовными записочками, часть которых уцелела в фамильном чернышёвском архиве (потом — в чертковском) и была опубликована Бартеневым. Небольшой объём этой статьи не позволяет мне изложить полную аргументацию этой версии. Всех, кто пожелает с ней ознакомиться, отсылаю к своей недавно вышедшей книге «Мемуары Екатерины II и их время». Здесь мне хочется поместить один документ, который был обнаружен в коллекции Зимнего дворца ГАРФи. Это описание некоего человека из окружения великой княгини, условно обозначенного как Demis, которое она приложила к письму, адресованному своей гувернантке Элизабет Кардель.
   
Письма Екатерины к Кардель до сих пор мало известны исследователям. Это небольшой комплекс списков, снятых в XIX веке для императорского архива с подлинных писем Екатерины, хранившихся в ратуше её родного города Цербста, бургомистром которого был муж Элизабет Кардель, в замужестве Шмидт. После смерти жены господин Шмидт покинул Цербст. Он оставил в городской ратуше шкатулку с письмами к ней её державной воспитанницы (тогда Екатерина уже была императрицей), которые должны были там храниться в течение 30 лет после его смерти, и лишь после этого срока могли быть переданы его наследникам. Среди этих бумаг был и «портрет» некоего Demis. С этого «портрета» Элизабет Шмидт сделала копию, убрав из нее всё, что могло скомпрометировать автора и помочь распознать изображённое лицо. «Портрет», судя по всему, написан в 1745 году, потому что начавшаяся сразу после приезда принцессы в Россию переписка её с гувернанткой в ноябре этого года надолго прервалась. От более позднего периода сохранилось единственное письмо, датированное 19 июля 1755 года.

Великий князь Павел Петрович в мундире генерал-адмиралаВот этот документ, озаглавленный как «Portret de Demis», в переводе с французского:
«Вы хотели иметь портрет Демиса, вы торопили меня так сильно, что наконец я решила это сделать, чтобы удовлетворить вас. Я боялась, что у меня не получится, я его изучила со всех сторон, даже с большим старанием и размышлением, но я нашла, что этот человек непроницаем, по крайней мере, для меня; может быть, я ошибаюсь, и другие, более тонкие умы были бы иного мнения. Демис довольно высок, хорошо сложен, очень силён и имеет хороший вид, когда держится прямо. Я вам ничего не говорю о чертах его лица, сказать откровенно, я думаю что любопытные, которые прочтут это письмо не узнают его по чертам, которые я опишу; здесь достаточно сказать вам, что он ни красив, ни безобразен, что он обладает даром нравиться, как своими манерами, так и своим умом. И хотя всё это у него есть, он бывает надутым (boudeur) и часто не в духе; приятное настроение скрывается за тёмным облаком, и задумчивость делает его недовольным неизвестно почему. Чем больше его тревожат, тем сильнее его плохое настроение; в эти минуты не следует ему ничего говорить даже лучшим его друзьям; он приходит в себя, как будто пробуждаясь от грез или глубокой дремоты. А как только это пройдёт, и он в хорошей компании, то любит развлечься, особенно петь, играть и делать угощения. Вы меня спросите: любит ли он? Я об этом ничего не знаю, он слишком скрытен, чтобы можно было проникнуть в это и узнать, нежное ли у него сердце. Я его часто видела со многими молодыми девушками, но я не заметила, чтобы он какую-нибудь предпочитал. Моё мнение, что он не влюблён, и сердце его свободно, это, по правде, делает его счастливым смертным и показывает его здравый смысл. Вот все, что я могу вам о нём сказать, каким я его нахожу. Скажите мне, что вы думаете об этом портрете, я его набросала приблизительно, наши чувства достаточно сходны, чтобы его узнать. Прощайте».
   
Здесь описан кто угодно, но не Сергей Салтыков, который был признанным красавцем, и о котором Екатерина никак не могла сказать, что он ни красив, ни безобразен. Зато в характеристике Демиса употреблено словечко «boudeur». Это слово непросто перевести на русский язык. Оно означает надутого, недовольного человека. Раньше, когда французский был вторым родным языком в образованном русском обществе, так и говорили, без перевода: «будёр». «Boudeur» — так называет Екатерина Захара Чернышёва в некоторых своих записочках, когда он ни с того ни с сего вдруг становился не в духе и дулся неизвестно на что. Можно сказать, что это его особая примета, родимое пятно его психологического облика. На мой взгляд, именно Захар Чернышёв изображён великой княгиней в письме к Кардель под именем Демиса. Это было самое начало их романа, который длился 7 лет к 1752 году, когда лучше прежнего был принят Салтыков.
   
Почему же в 1752-м камергер Сергей Васильевич вдруг стал пользоваться успехом у жены наследника российского престола? Что произошло тогда при российском дворе? К этому времени лопнуло терпение императрицы Елизаветы Петровны, которая долго и безуспешно ждала от великокняжеской четы наследника. Она, державшая прежде Екатерину под неусыпным надзором придворных церберов, сменила тактику. Великой княгине предоставили некоторую свободу, разумеется, с известной целью. Вокруг великого князя Петра Фёдоровича была организована врачебная суета, и стали распространяться слухи о его разрешении от вынужденного целибата. Салтыков, который сам участвовал и в суете, и в распространении слухов, был достаточно хорошо осведомлён о реальной ситуации, он решил, что пробил его час. Как нарочно великая княгиня стала лучше принимать его ухаживания. Он знал о существовании соперника, но решил, что обошёл его на вираже интриги.

Портрет генерал-фельдмаршала графа 3. Г. Чернышёва. 1770-е гг.Преуспел ли он в своих исканиях? Здесь мы погружаемся в глубокое междустрочье мемуаров Екатерины, в её бесконечные «да-да» и «нет-нет», а из современных документальных свидетельств имеем только: 1) рассказы Салтыкова, лёгшие в основу депеши Шампо, 2) собственноручные письма великой княгини Екатерины Алексеевны графу Захару Чернышёву, самые откровенные из которых датируются началом 1750-х. Чему верить? Но ведь сама Екатерина якобы «призналась» в своих мемуарах, что Салтыков был её любовником. Допустим, буквально она ни в чём не «призналась», хотя и не дезавуировала эту версию событий, которая, видимо, ей самой была зачем-то нужна.
   
Зачем ей понадобился Салтыков — ив жизни, и в мемуарах? Почему она не отвергла его ухаживания в 1752 году? Потому что к этому времени ей понадобилась ширма. Пётр Фёдорович мог быть таковой лишь для непосвящённых, но не для ближнего придворного круга. Сергей Салтыков с его амбициями (на самом деле, более политическими, чем донжуанскими) был идеальной кандидатурой на эту роль. К тому же он был доверенным лицом Бестужева и мог помочь установлению контактов между канцлером и Екатериной (как это в реальности и случилось). Екатерина сама способствовала славе Салтыкова как «первого любовника»; она, конечно, рассчитывала на домашнее использование этого образа и очень не хотела распространения такой славы на более широкую сферу. Но джинна не удалось удержать в лампе, скандал разразился. Салтыков решил извлечь из своего имиджа политическую выгоду, он предложил свои услуги враждебной Екатерине и Бестужеву партии — Воронцовым и их французским покровителям.
   
Но почему же Екатерина не опровергла эту версию в мемуарах? Почему она не разоблачила Салтыкова как лжелюбовника? Во-первых, она понимала, что публика не откажется от этой «лавстори», что бы там она не писала. Ей, публике, лучше знать, как всё было на самом деле, и через сто лет, и через двести. Когда Екатерина писала свои последние мемуары, оба героя её романа покоились в могилах. В последние десятилетия своей жизни Сергей Васильевич Салтыков охотно бы променял свои лавры на наличные, но денег ему не дали. Захар Григорьевич Чернышёв был лишён заслуженных аплодисментов, зато стал фельдмаршалом, военным министром, белорусским наместником и главнокомандующим
   
Москвы со всеми вытекающими материальными последствиями. Перед смертью, в августе 1784 года фельдмаршал написал прощальное письмо императрице и вернул ей пачку её любовных записок. Передать их должен был его брат Иван. Он их, видимо, отдал по назначению, но отобрал из пачки несколько особенно понравившихся ему экземпляров. Екатерина заметила недостачу и поняла, что Чернышёвы сами позаботятся о своей славе.
   
Императрица не стала отнимать у Салтыкова венок победителя. Она лучше других знала, что слава, которую тот пустил в политический оборот, — лишь побочный продукт её собственных манипуляций, неизбежная издержка всякой игры. В мемуарах она продолжила эту интригу. Она протокольно точно воспроизвела ситуацию в том виде, в каком она представлялась сторонним наблюдателям (придворным сплетникам, агентам разных партий при малом дворе), да и большей части участников событий, поскольку они тоже не могли всего знать и за всем уследить. Читатели ее мемуаров влились в ряды этой публики и стали такими же участниками интриги. Не слишком ли сложно? Для Екатерины — не слишком. Английский посол Ганнинг в 1772 году писал: «Если у императрицы есть слабость, то она состоит в желании достигать посредством интриг и таинственным образом тех самых целей, которые были бы ей доступны при помощи более простых и естественных путей». Исследователи, которые так или иначе обращались к мемуарам Екатерины, заметили, что здесь всё не так просто, что здесь есть элемент игры, интриги. Интрига в них продолжается. Это надо помнить, когда читаешь записки императрицы. Также надо помнить, с игроком какого уровня нам приходится иметь дело.



Ваш комментарий для "Был ли Сергей Салтыков отцом Павла I?"
Ваше имя:
Текст сообщения:
(1000 символов),
html теги не пройдут
Защита от спама    6+6=
     Обратная связь © 2008-2024 гг.   Создай свой мир